Н. В. Рамазанова

Святая Русь в церковно-певческом искусстве середины XVI–XVII вв.

 

В XIX и XX вв. одно из значений словосочетания Святая Русь прочно закрепилось за святыми подвижниками, канонизированными и почитаемыми в России. Иными словами это определение стало использоваться только по отношению к  русским святым. Название «Святая Русь» избрал для своей книги, содержащей «сведения о всех святых и подвижниках благочестия на Руси», архимандрит Леонид (Кавелин) [1]. То же название дал хронологическому списку русских святых игумен Андроник (Трубачев)[2]. Такое понимание Святой Руси было обусловлено тем, что сонм русских святых, значительная часть которых была канонизирована в автокефальный период, был знáком самостоятельности Русской Церкви, ее независимости от Вселенских патриархов.

Для каждого святого, канонизированного на Руси, создавались (а не переводились с греческого) житие и служба. Произведения, созданные в память об этих подвижниках благочестия были результатом творчества русских книжников и роспевщиков. В этой связи и в области изучения русской литературы, и в русской музыкальной медиевистике внимание уделялось агиографическим и гимнографическим произведениям, созданным прежде всего в память о русских святых.

Это направление исследований, важное для формирования представлений о путях развития древнерусской литературы и церковного пения, в настоящее время в отечественной науке дало существенные результаты.  В частности, в русском музыкознании не только исследован ряд служб русским святым, но и показана эволюция певческой книги Стихирарь, заключающей в себе песнопения в честь святых и праздников, расположенных в порядке церковного календаря[3]. Выявлены и систематизированы по полноте месяцеслова и жанровому составу Стихирари особого рода, в подзаголовке которых присутствует определение «Дьячье око» [4], а также рассмотрены наиболее полные Стихирари с ежедневным месяцесловом [5] с точки зрения постепенного включения в них песнопений новых служб русским святым [6].

Эти рукописи, самая ранняя из которых начинает создаваться после Стоглавого Собора 1551 г. опосредованно отражают канонизационные процессы, происходившие в России с середины XVI – по середину XVII вв. 

Особенно интенсивно пополнение Стихирарей русскими святыми происходит в XVII в., о чем свидетельствует материал четырех рукописей, хранящихся ныне в Российской государственной библиотеке в собрании Д. В. Разумовского (Ф. 379. № 63–66). Эти рукописи составляют четырехтомный Стихирарь «Дьячье око» – знаменную книгу, датирующуюся 50‑е гг. XVII в. и содержащую полный годовой круг календарных праздников от сентября до августа. Стихирарь из собрания Разумовского – последний по времени создания и весьма существенно отличающийся от всех предыдущих.

В этом четырехтомнике круг месяцесловных памятей расширяется очень значительно. Сюда включаются службы русским святым, которых не было в более ранних Стихирарях. В некоторых случаях даются только имена, без песнопений (например, преподобному Амфилохию Глушицкому –12 октября), но чаще за именами святых песнопения следуют. Если же они отсутствуют в основном календарном ряду, то помещаются в дополнении в конце месяца на чистых листах. Так, под датой 14 октября указано: «Козмы иже на Яхроме» но песнопений этому святому здесь нет, однако они помещены в дополнении к октябрю под заголовком «Козмы игумена, иже на Яхроме Владимирскаго».

Важно отметить, что рядом с именами некоторых святых, например, преподобного Козмы Яхромского, епископа Феодора Суздальского (8 июня), преподобного Тихона Луховского (16 июня), преподобного Варлаама Важского («началника Богословского монастыря, иже есть на Ваге») и многих других стоят определения «новый чюдотворец». Известно, что в древнерусской книжности это определение относилось едва ли не ко всем русским святым, канонизированным к середине XVI в. Однако в Стихираре из собрания Разумовского эти определения относятся только к избранным русским подвижникам, которые, судя по всему, были канонизированы в конце XVI – начале  XVII вв. и которых не было даже в самых полных более ранних Стихирарях.

Отмечая постепенное увеличение количества служб русским святым в Стихирарях с ежедневным месяцесловом, следует подчеркнуть, что состав этих певческих книг складывается не только из них. Все книги этого рода отличаются от многих других именно наличием месяцеслова ежедневного, в котором каждый день церковного календаря заключает в себе один или несколько праздников. Здесь присутствуют службы в память о пророках, апостолах, мучениках, преподобных, святителях, юродивых, представляющих ветхозаветную, евангельскую и христианскую историю. Сюда, помимо русских, входят имена римских, византийских, сербских, болгарских, литовских святых.

 Казалось бы, ежедневный месяцеслов с давно вошедшими в него именами должен присутствовать во всех нотированных рукописях, построенных по календарному принципу. Однако это не так. Даже наиболее ранние из них – Кондакари, Минеи и Стихирари, которые теоретически должны были включить в себя весь ежедневный круг праздничных служб, отправлявшихся в Византии, охватывают его далеко не полностью. Что же касается рукописей более позднего времени, то в них обнаруживаются лишь отдельные имена римских и византийских святых. Полный месяцесловный круг в Стихирарях до середины XVI в. отсутствует и только с этого времени начинается его восстановление в нотированных рукописях.

Праздники русским святым, канонизированным в это время, не выделяются в Стихирарях «Дьячье око» в какие-то особые разделы [7]. И хотя они занимают все более и более значительное место в книгах, все же они не вытесняют все памяти, пришедшие из Византии. Русские святые, безусловно представляли особую заботу Макариевских, а затем и Стоглавого Собора, по наказу которых сведения о них, каноны и жития им стали собирались в царствующий град, но они не должны были выделяться из общего круга чудотворцев. Наоборот, русские святые должны были органично вписаться в этот круг. Собранные материалы передавались церквам Божиим, от которых требовалось «пети и славити, и праздновати, яко же прочим святым от века Богу угодившим» [8] (курсив мой – Н. Р.).

Многие наиболее почитаемые на Руси православные святые (такие, например как Иоанн Креститель, Иоанн Богослов, Димитрий Солунский, Параскева Пятница, Козма и Дамиан и другие) занимают существенное положение, как в богослужении, так и в нотированных книгах. Однако помимо них, Стихирари «Дьячье око» собирают в себя памяти святым, которые существовали в певческих книгах Киевской Руси, но позже встречались в месяцесловах нотированных рукописей крайне редко или вовсе отсутствовали. Примером тому могут служить песнопения св. Григорию, епископу Армянскому, которые, по наблюдениям А. Н. Кручининой, есть в древнейших нотированных памятниках, а затем, до середины XVI в., практически выпадают из певческой практики. Но с появлением Стихирарей «Дьячье око» песнопения Григорию Армянскому не только возрождаются, но число их значительно увеличивается [9].

Другой пример – песнопения в честь равноапостольных святых Константина и Елены. Ко времени создания эталонных Стихирарей «Дьячье око» они существовали в русских нотированных рукописных источниках в течение нескольких столетий (с XII в.). Однако в эти Стихирари, помимо уже известного, был включен новый материал. Сюда вошла новая музыкальная редакция микроцикла песнопений на «Господи воззвах». Кроме того, в Стихирарь вошло несколько песнопений, царю Константину, не встречавшихся в более ранних певческих рукописях. В этих песнопениях воспевалась Русская земля и воссылались моления за русского царя:

 

«землю рускую веселящи чюдесо теченми.

Констянтина премудраго восхвалимо.

и воспоемо глаголюще.

радуися царемъ рускымо похвала.

и воиномо пособление.

и варваромо побеждение.

и граду нашему утвержение.»

 

Текст этот мог быть создан только в XVI в., в связи с укреплением и освящением Московского царства и власти царя. Создавая новые песнопения в память о византийских святых русские мастеропевцы получили уникальную возможность актуализировать их содержание, непосредственно связать святых, издревле почитавшихся в христианском мире с Московским царством, обратившись к ним с молитвой о русской земле и о боговенчаном правителе России.

Из этого следует, что в состав образцовых Стихирарей «Дьячье око» были включены не только не фиксировавшиеся в более ранних источниках певческие циклы новым русским чудотворцам. Новыми песнопениями, отразившими идею прославления последнего из указанных Богом царств и его верховного правителя, были дополнены циклы песнопений святым, уже давно общецерковно почитавшимся в России. Таким образом, в образцовом Стихираре «Дьячье око» 1580-х гг., наряду с результатами канонизационных деяний XVI столетия, получил отражение процесс приведения в соответствие с требованиями времени музыкально-поэтического материала служб святым, издавна включаемых в нотированные певческие книги. Этот процесс был частью общей работы над содержанием богослужения.

В Стихирари «Дьячье око» с ежедневным месяцесловом вводятся не только новые песнопения известным святым, но и имена христианских римских и византийских святых ранее в рукописях вообще отсутствовавшие. В некоторых случаях имена святых включались в Стихирари без песнопений им, поскольку в ранних источниках этих песнопений не было. И хотя певческого материала в Стихирарях нет, имена этих святых вошли в общий месяцесловный круг.

В этом смысле особенно показательна параллель, которую можно провести между Стихирарем «Дьячье око» и Великими Минеями Четиими митрополита Макария. В той, и в другой книге в некоторых случаях указаны только имена святых, после которых не помещены тексты житий или песнопений (в Стихираре они могут быть не роспеты). Так, в Успенском своде Великих Миней Четиих на 6 сентября зафиксировано только имя мученика Евдоксия без текста жития, а в Стихираре РНБ Кир.-Бел. 586/843 этому святому есть только текст одного песнопения без нотации. Это указывает на стремление составителей обоих памятников охватить как можно более широкий круг святых подвижников, напомнить, по возможности, обо всех событиях и героях церковной истории.

Оба памятника были призваны показать «Святую вселенскую апостольскую соборную Церковь». Они позволяли вспомнить церковную историю разных эпох в один и тот же день, во время пения песнопений церковной службы или чтения житий святых, их Слов и Поучений.

Подобное явление – стремление собрать воедино разных святых и разные праздники – можно отметить и в храмовом зодчестве. В XVI   в., возводятся многопрестольные храмы, где каждый придел представлял собой самостоятельную церковь. Исследователи называют несколько соборов, объединяющиеся в одну типологическую группу с собором Покрова на Рву в Москве – собор Бориса и Глеба в Старице, Спасо-Преображенский собор Соловецкого монастыря и др. [10] Вместе же они, созданные во имя церковных праздников или святых, прославившихся в христианских государствах (в число которых вошла и Россия) составляли единое целое. С одной стороны, посвящения главной церкви и ее приделов воспроизводили историю, связанную с одним каким-либо праздником, с другой – напоминали о событиях иных времен и государств. В этих храмах мысль о сошествии православных царств и православных церквей воедино на землях Московского царства обретала зримую форму.

Столь же зримо она воплощалась в иконописи. Образы русских святых стали включаться не только в общий контекст иконографии храмов. Они вошли в многофигурные композиции наряду изображениями святых подвижников времен Римского и Константинопольского царств. Во второй половине XVI в. появилось множество икон, на которых Богородица с младенцем или Спас предстают в окружении Иоанна Дамаскина и Кирилла Белозерского, Николая Чудотворца и Сергия Радонежского, Никиты Новгородского и Евдокии великомученицы и т. д. [11] В этот же период появляются иконописные подлинники, которые описывают внешний облик каждого святого. Исследователи связывают их возникновение со Стоглавым Собором [12], на котором обсуждался вопрос состояния иконописания, и было принято решение писать иконы «по Божественным правилам, по образу, и по подобию, и по существу». Этим решением и руководствовались составители иконописных подлинников, давая словесные описания «образов». Постановление Собора распространялось не только на «прежде бывших» святых, но и на новых чудотворцев, «пытати и обскивати» которых призывал царь Иван Васильевич. Вследствие этого, святые, просиявшие в российских землях, в иконописных подлинниках включались в общий ряд христианских подвижников, воочию демонстрируя идею сошествия христианских царств в царстве Московском.

Таким образом, исследование состава Стихирарей «Дьячье око» с ежедневным месяцесловом показало, что их составители стремились воссоздать полный годовой круг церковных праздников. Православное государство, осознававшее себя последним центром Божьего мира, «Третьим Римом», для защиты от внутренних проблем и внешних врагов, окружило себя плотным кольцом небесного воинства. Стихирарь способствовал тому, чтобы каждый день в течение всего года царь, святители и все православные христиане с пением и молитвой могли обращаться к небесным покровителям за помощью и поддержкой.

Следовательно, канонизационные процессы, активизировавшиеся в России в XVI–XVII столетиях, не ставили целью вытеснить прежние общехристианские праздники церковного календаря. Напротив, были восстановлены, а подчас и созданы заново песнопения в честь римских и византийских святых. Новые же русские чудотворцы – мученики, святители, преподобные и Христа ради юродивые были включены в общий круг мучеников, святителей, преподобных и юродивых, унаследованных Россией от Ветхого и Нового Рима.

Так же как Великие Минеи Четьи, как храмы, с многочисленными приделами, храмовые росписи и иконописные подлинники, как Служебные Минеи, нотированные Стихирари «Дьячье око», воплощая идею сошествия христианских царств, заключали в себе не просто историю, но историю освященную. Их персонажи – святые мужья и жены. Каждый из них своею жизнью и смертью создавал Святую Божию Церковь. «Иже кровию Христовою окроплена, пророки дозримая, патриархи избранная, апостолы основана и мученики съвершена, святыми украшена», – говорится в сочинении «Об обидах церкви». Это определение церкви перекликается с подзаголовком в самоназвании Стихираря РНБ Кир.-Бел. 665/922 [13]: «Еже писано во книзе сей: стихеры и славники на праздники Господа нашего Исуса Христа и его Пречистей Богоматери. Еще же богоносным великим отцем нашим учителем церковным реку же: апостолом, пророком и святителем. Еще же и святым великим мучеником, иже крови своя изливаша за Христа. И преподобным отцем, иждревле просиявших. Еще же и святым новым чюдотворцем, иже в Российской земле Богу угодивших». Весь этот сонм святых служил защитой, опорой и необходимым условием существования «Святыя и Великиа Росия» – христианского царства, царства святых. Таким образом понятие Святая Русь в XVI – XVII вв. включало в себя не только русских святых, оно трактовалось значительно шире. Святые новые чудотворцы, канонизированные в России, предстояли престолу Христову вместе со всеми святыми православного мира.

 

Примечания

 

1. См.: Леонид (Кавелин), арх. Святая Русь. СПб., 1861.

2. Андроник (Трубачев), игум. Святая Русь. Хронологический список канонизированных святых, почитаемых подвижников благочестия и мучеников Русской Православной Церкви // Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 2. М., 1995. С. 650–651; Кн. 3. М., 1995. С. 624; Кн. 4. Ч. 2. М., 1996. С. 339; Кн. 6. М., 1996. С. 728; Кн. 7. М., 1996. С. 603.

3. Серегина Н. С. Песнопения русским святым. СПб., 1994.

4. Определение «Дьячье око» как  показатель особого содержания Стихирарей, впервые было отмечено в статье: Рамазанова Н. В, Хачаньян Р. К Нотированный сборник первой половины XVII в. как руководство к «исправлению» знаменного пения // Исследование памятников письменной культуры в собраниях и архивах отдела рукописей и редких книг. Л., 1988. С. 58–66. Литература по исследованию этого феномена, дополнительные списки и их описания приведены в статье: Василик (Хощенко) М. В Стихирарь “Дьячье око”. Особенности месяцеслова и жанрового состава // Музыкальное наследие России: истоки и традиции. СПб., 2000. С.55–79.

5. Определение «ежедневный месяцеслов» по отношению к Стихирарям впервые было использовано М. В. Василик (Хощенко).

6. Рамазанова Н. В. Московское царство в церковно-певческом искусстве XVI–XVII вв. СПб., 2004.

7. Хотя в некоторых Стихирарях конца XVI – начала XVII, как отмечает Н. С. Серегина, заголовки русских праздников и выделяются внешне из общего контекста: пишутся киноварью, тогда как заглавия других праздников – чернилами. (См.: Серегина Н. С.  Песнопения русским святым. С. 27).

8. Цит. по: Е. Б. Емченко. Стоглав. С. 251.

9. Кручинина А. Н Святой великомученик Григорий, епископ Великия Армении, в христианской культурной традиции Древней Руси // Петербургский музыкальный архив. Вып. 3. С. 142.

10. См. об этом, например: Баталов А. Л Идея многопрестольности в московском каменном зодчестве середины – второй половины XVI века // Русское искусство Позднего Средневековья: Образ и смысл. М., 1993. С. 103–141.

11. Это особенно наглядно демонстрируют Описи имущества монастырей. (см., например: Опись строения и имущества Кирилло-Белозерского монастыря 1601 г. СПб., 1998. С. 352–359).

12. Перечень трудов, посвященных этому явлению см.: Макарий (Булгаков), митр История русской церкви. Кн. 4. Ч. 2. М., 1996. С. 264.

13. В подзаголовке этого Стихираря 1604 г., отсутствует определение «Дьячье око», но, как отметила М. В. Василик, в нем «имеются явные параллели с самоназванием Стихираря «Дьячье око» (Василик (Хощенко) М. В Стихирарь «Дьячье око». Особенности месяцеслова и жанрового состава). Подзаголовок ранее цитировался М. В. Бражниковым в его книге Древнерусская теория музыки. Л., 1971. С. 414.